Верить или не верить? Конечно, жалко отдавать капиталы какому-то неизвестному поручителю. А вдруг пропадут? С другой стороны, вот помогли революционерам, и результат есть. Не только мы из своего кошеля помогали, многие. Многие у кого деньги есть. Местные и заграничные, всякие. Без деньжат любая революция умрет, как малое дитя. Умрёт, еще не научившись разговаривать! Дам и деньги, и документы, пусть готовят армию! Не шутка, сто сорок четыре тысячи. А сколько у нас тайных друзей, не счесть! В нужное время и час всё поднимутся. Иван, молодец, не подвёл, только умер в страшных мучениях, так и не дождался доктора. Да и не стал бы я вызывал никого доктора. Доктор – это огласка, конец тайн. Хватит того, что заводской доктор приходил. Повезло, что ленивый он и брезгливый. Не стал Ваньку осматривать, а если бы осмотрел? И узрел, что тот огненную печать на себе носит. Беда бы пришла, могли бы, если особо искали, и до него добраться. А что делать, всё ради дела, ради общины пожертвовал родственником. Но теперь нет Ваньки, а с ним и тайна умерла. Вовремя успели труп спрятать. Лишь бы не узнал никто в общине правды, а то не отмыться от упрёков и обвинений. Ничего, встретится на том свете с учителями – искупителями. Ладно, дам денег на нужное дело. Груз нужно подготовить этому приезжему! Никто знать не будет, что я в Туле. Скажу в Москву уехал, по делам. Сам меня пусть встретит в тайном месте. Хотя нет, известна его морда многим. Пусть помощника пошлёт тайно, будь он неладен».
Человек подошёл к кровати и вновь лёг. Принятое решение помогло уснуть. Пришёл краткий сон. Последний месяц снилось почти одно и тоже. Море и волны, спокойно плывущий корабль, солнце и ветер. Плывет и вдруг уходит под воду. Проснулся от страха. Недовольно поднялся. Пора собираться, на улице уже наступил вечер, медленно уходящий в ночь. Темнело, прохлада вытеснила летнюю жару. Двери домов закрывались, окна зашторивались. Лучины и свечи задувались. Мир людей и природный мир успокаивался, только кузнечики продолжали свиристеть, им всё было не почём. Надо ехать. Приказал запрячь экипаж. Через час выехал. Пока ехал, опять в голове забродили мысли: «Возраст уже большой. Всё тяжелее и тяжелее служить. А людишкам нужен бодрый и подвижный вожак – Кормчий. Надо бы помощника сильного готовить. Фёдор слаб и глуп. Иван может и смог бы, да уже и нет его. На том свете почивает. Жаль обоих, в память об их отце. Отец то у них был серьёзный и основательный. Не чета им. Купцом третей гильдии являлся. Но уже на том свете. Как и Иван. Что с Фёдором случиться, только судьбе известно! Можно было бы пришлого назначить, но нет пока такового. Достойного и покорного нет. А этот служака, когда услышал предложение, чуть не убил. К горлу потянулся. Страшный человек, только жену свою любит. А она не желает быть Кормщицей. Что делать? Хотя спасибо ему за помощь, без него бы не смогли труп убрать. Но нужен тот, кто будет бодро прыгать и скакать для этих дурней, верующих в эту ересь».
«А сам-то ты не дурень? Ты же принял огненное крещение первой печати! Зачем?» – спросил голос в голове «Кормчего».
– Я знаю, зачем это сделал. Я принял ради власти и денег Птицына, купца Моршанского. И этих денег больше, чем у иного князя. А во-вторых, я девок не люблю, природа так меня создала. Хотя, могу иногда себя позабавить, – подумал «Кормчий», отвечая на свой же мысленный голос.
Вскорости он прибыл на место. На окраину города Тулы, где стоял ещё один специальный дом для сбора общины и проведения радений.
– Спокойно ли? – спросил неизвестный, подошедший к человеку, стоявшему на страже.
– Спокойно всё! Не изволь волноваться, батюшка Кормчий! Смотрю в оба глаза, да и нюх у меня как у собаки, – оскалился в темноте говоривший.
– Говори, да не заговаривайся! Человек, это не собака, не греши! С других сторон кто? – не поддержал веселья «Кормчий».
– Там тоже всё нормально, с одной стороны стоит приятель мой «Пустой», а с другой «Коновал». Сигналы продумали. Если что плохое, кричим кукушкой – Зозулей». Три раза, означает поосторожнее. Пять раз, всё спокойно. Два раза, с повтором – убегайте.
– Хорошо, коли так. Вам бы всем троим тоже не мешало к истинному приобщиться.
– Ваша, правда, конечно, батюшка Кормчий, только пока мы не готовы. Пообождём немного, подумаем. Пока и так вам полезны. А что, говорят, Императора подорвали насмерть? Правда, аль брешут?
– Подорвали, так и есть. Ну и поделом, а то и нас зажимать стал дюже! Что, жалко?
– Да мне всё равно. Я так просто спросил.
– Сколько братьев да сестёр на корабль прошло? Велико ли количество?
– Через меня человек пять. Через других не знамо мне. Фёдор нового корабельного привёл. Значит шесть будет. Сказывал, что вы знаете. Правда ли?
– Верно, разрешил я. К истинному и чистому человек хочет подплыть, вот и на корабль собрался, не то что вы. Смотрите, поздно будет, не успеете от грехов избавиться и очиститься. Ну, бывай. Смотри в оба! Потом, после полуночи, проводишь меня с корабля до ближайшего кабака на Миллионной. Там сам поеду.
– Как скажешь, Кормчий, – сказал мужичонка, стоящий на охране.
Затем посмотрел в след человеку, которого он называл «Кормчим». Плюнул себе под ноги и подумал: «Нет уж. Сами как-нибудь этой хренью занимайтесь. Мы пока ещё бабёнок любим. За деньги вас будем охранять. Заработать можно и на вас, чудных. Тоже, нашёлся корабельный Кормчий. Смех и грех. Но деньги, они не пахнут, хорошо платит, а это главное!».
Дом, к которому, осторожно осмотревшись, подошёл «Кормчий», как его назвал страж, стоял на окраине. Окна были забиты. Петли калитки смазаны, чтобы не скрипели и не нарушали тишину ранней ночи. Кормчий тихо поздоровался с человеком, сидевшим возле крыльца на охране дома и вошел в сени. Там, скинув обычную рубаху, надел радельную. Свою положил на лавку. Затем, на ощупь открыл дверь и оказался в самом доме. По стенам стояли люди. В руках держали свечи и лучины. Часть из них горела, часть даже ещё и не зажигалась. Люди ждали его – «Кормчего».
«Хорошо иметь несколько домов, хитро. Мало кто догадается, что на самом деле в пустом доме проходит. В Ванькин дом теперь появляться нельзя, полиция его опечатала. Удачно получилось труп спрятать и картинки убрать. Теперь не догадаются, все концы в воду спрятаны. Да и правильно задумано, каждый раз в разных местах радения проводить. Властям невдомёк. Этому ещё в молодости обучил покойный купец Птицын из Моршанска. Спасибо ему, все деньги мне завещал, как и положено, по наставлениям учителей искупителей. Тот, кто рядом, кто в одной вере, тот и ближе, чем самый лучший родственник. Так в завещании батюшки Селиванова говориться, таково нравоучение ко всем белым голубям», – думал «Кормчий», осматривая своих «белых голубков».
– Рад приветствовать в добром здравии, братья и сёстры. Больше двух недель уже не виделись. Это великое благо, что все пришли на корабль!
– И вам батюшка, доброго здравия! – в разнобой, ответили присутствующие.
– На, Фёдор, прикрепи к стеночке, наших искупителей, – с этими словами «Кормчий» передал мужичку предмет, завёрнутый в холщовую ткань.
– Спасибо батюшка Кормчий за то, что принёс «святые» картины. Не оставил нас без лицезрения искупителей, – закричали присутствующие.
– Хочу вам сообщить, что Император Александр Второй скончался! Сильно он нас мучил за праведное, неправедно. За это и поплатился. Радость у нас! Жить теперь станем, как прежде жили, свободно. Братьям нашим поможем. Многие в неволе томятся за грехи не наши, а за тех, кто ждёт суда праведного. Скоро армия в сто сорок четыре тысячи соберётся и настанет на земле нашей благословение и покой. Мы во главе этого покоя будем. Верите ли мне? – спросил «Кормчий».
– Верим, батюшка, ещё как верим, – ответили люди со свечами.
– А помните ли, что говорил я о том, что скоро всё изменится и тот, кто не любит нас и гонениями испытывает, сам гонениям подвергнется?
– Помним, батюшка Кормчий, твоё слово исполнилось!
– Тогда приступим,